• Актуальное
  • Право и СМИ
  • Полезное
  • Направления и кампании
  • Обзоры и мониторинги
  • Полная версия сайта — по-белорусски Рекомендации по безопасности коллег

    «Людям стало важно понимать, как выживать за решеткой». Как журналистам писать истории политзаключенных — мнение Долгой и Судаленко

    Нужно ли писать о политзаключенных в медиа? Что делать, если сам узник хочет огласки, а его родственники против? Что думают бывшие заключенные после освобождения, когда не видят о себе никакой информации в сети?

    29 октября на фестивале PRADMOVA поговорили с журналисткой и создательницей проекта «Палітвязынкі» Евгенией Долгой, а также с правозащитником и бывшим политзаключенным Леонидом Судаленко о том, как журналистам работать с темой репрессий.

    ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ЧИТАТЕЛЕЙ | PATREON.

    СПРАВКА
    Евгения Долгая — журналистка, создательница проекта «Палітвязынкі» о женщинах-политзаключенных.

    Леонид Судаленко — правозащитник из Гомеля, отсидел срок по статье 342 Уголовного кодекса, бывший политзаключенный.

    Евгения: На днях ко мне обратилась бывшая заключенная и попросила, чтотбы мы написали об одной девушке. У нее аутизм, она сидит по политической статье. Хотела найти родных и фотографию, но не смогла. Тогда эта бывшая заключенная сказала, что расскажет, как выглядит девушка, только бы о ней узнали.

    Недавно еще вышла Людмила Романович, которая написала антивоенное письмо Лукашенко. Она рассказала о другой девушке – Анне Кондратенко. У нее вообще нет никакой поддержки, а у женщины псориаз от нервов. И так информации о людях становится все больше, так мы можем помочь тем, кто находится за решеткой, а иногда — их родственникам.

    Могут ли публикации о политзаключенных навредить их родственникам

    Евгения: В моей практике такого не было. Мы, журналисты, должны понимать такую вещь. Есть политзаключенные, о которых нет информации, а есть политзаключенные, о которых не хотят рассказывать родственники — силовики ставят их в такие условия. Как только появляется информация о заключенном, для него в тюрьме создаются невыносимые условия. Например, отправляют в ШИЗО.

    Леонид: Каждый политзаключенный должен сам решить, какой уровень самоцензуры он вводит. Затем он скажет родственникам, могут ли они контактировать с журналистами. В тюрьме руководят оперативники, и они приходят к политическому и говорят: «Еще раз информация о тебе появится в интернете — пойдешь в ШИЗО». Они могут сказать заключенному, чтобы тот попросил родственников ничего не публичить.

    Надо учитывать интересы заключенного. Речь может идти не только о здоровье, но и о жизни. Если человека кидают в ШИЗО, то там очень сложно даже спать. Спишь на кулаках, почки сразу болят, ни писем, ни отоварки. Я на шестой день начал уже разговаривать с пауком, потому что есть потребность поговорить. Надо понимать, что ты живой человек.

    Администрация колонии делает все, чтобы политзаключенный почувствовал себя никчемным, что его все забыли и никто о нем не знает.

    К тюрьме я был готов морально: между обысками и задержанием прошло почти две недели. Для меня было бы страшнее, если бы я вышел и узнал, что обо мне никто не писал.

    Что делать журналисту, если родственники заключенных против публикаций в медиа

    Евгения: Смотря какая информация. Есть информация в свободном доступе. Например, у нас была политзаключенная, у которой был свой сайт. Водишь ее имя в Google, и этот сайт появляется первым. Мать этой девушки была против, чтобы о ней писали.

    Мы ходим по такому тонкому льду. Мы можем убиться в этой самоцензуре — и ничего хорошего не произойдет. У многих заключенных есть личные страницы в Insta­gram или Tik­Tok — это открытые источники. Мы можем брать информацию оттуда. Другое дело — дезинформация, которую мы никак не можем проверить.

    Например, одна женщина рассказала нашему проекту, что политзаключенную избили в колонии. Мы отказались публиковать эту информацию, так как ее нигде нельзя было проверить, а позже выяснилось, что это неправда.

    Леонид: После освобождения я продолжил консультировать. И у меня есть такая семья: сына задержали, он под следствием. Мать говорит, что сын передал, что хочет, чтобы его признали политзаключенным. А она сама против такого признания. И что в этой ситуации делать?

    Мать думает, что над ним как над политическим будут издеваться в тюрьме. Но он все равно сидит по «экстремистской» статье, у него все равно будет эта желтая бирка. К нему все равно будут относиться как к политическому, независимо от того, признают ли его правозащитники политзаключенным. Пока я эту женщину не убедил.

    Бывшие заключенные часто рассказывают о тех, с кем сидели. Имеют ли такие статьи право на существование в медиа?

    Леонид: Я один из тех, кто решил быть публичным человеком после освобождения. Я много кого встретил в тюрьме и много кого знаю. Я не буду рассказывать об этих людях. Когда они выйдут, то сами решат, что они могут и хотят рассказать о своем опыте. Прежде всего, я не делюсь информацией, чтобы не навредить этим людям. Журналисты должны уважать выбор каждого заключенного. Людям за решеткой надо сохранить здоровье и жизнь.

    Евгения: Мы с коллегой писали статью о девушке, которую задержали после того, как ее вычислили по фото сцепки. Ее родители были против любой публикации. Она была единственной политзаключенной в камере. Родители поместили ее в изоляцию, даже друзьям не рассказывали, что с ней происходит. На суде была она и несколько родственников. Я считаю, это жестоко.

    Мы написали статью о девушке, поговорили с людьми, которые ее знают. Мне потом писали родственники, было много возмущения. Совсем недавно эта девушка поблагодарила нас. Ее убедили, в том числе и оперативники, что она одна. Вышла из тюрьмы, и о ней даже друзья ничего не написали.

    Я думаю, все зависит от ситуации. Ты можешь говорить с бывшими заключенными и брать у них информацию. Например, о той же Анне Кондратенко: благодаря тому, что мы о ней рассказали, нам удалось собрать ей на лекарства. Речь идет о здоровье человека.

    Еще один политзаключенный с двузначным сроком думал, что о нем забыли. Узнал, что о нем помнят, только после того как в камеру посадили силовика, который участвовал в задержании Зельцера. Его взяли за взятку, и он начал шантажировать начальство: я расскажу, как там на самом деле было с Зельцером. Позже выяснилось, что из той группы задержания еще одного посадили за взятку. В результате из тех пяти, кто задерживал Андрея Зельцера, один убит, а двое за решеткой.

    Что писать о политзаключенных

    Евгения: Очень сложно тепепрь сделать интересной тему о тюрьме — это очень специфическая тема. У нас так много войны и тюрьмы. Люди не очень читают истории об арестах, такие сводки. Людям стало важно понять, как выживать за решеткой. Например, как женщины делают себе серьги-гвоздики. Я увидела, что именно такой формат важен, это откликается. Не многие знают, что можно отправлять людям в тюрьму, об этом стоит рассказывать.

    Леонид: Каждый случай индивидуален. У некоторых могут возникнуть проблемы из-за публикаций, поэтому надо контактировать с близкими.

    Читайте еще:

    Задержали директора портала Abw.by. ГУБОПиК угрожает собственникам бизнеса

    «Вся страна сейчас живет так, как годами жили пострадавшие от домашнего насилия». Большой разговор с Ольгой Горбуновой

    Анджей Почобут остается без необходимых лекарств и находится в изоляции

    Самые важные новости и материалы в нашем Telegram-канале — подписывайтесь!
    @bajmedia
    Самое читаемое
    Новости

    Белорусскую пропагандистку Марию Петрашко взяли работать на российское телевидение

    22.08.2024
    Акцэнты

    Telegram показал, как передает данные пользователей властям разных стран. Проверено Беларусь (и не только)

    Telegram начал подробно отчитываться о том, как предоставлял данные пользователей властям разных стран. «Зеркало» изучило отчеты о Беларуси и других странах, где живет много беларусов — рассказываем, что мы узнали.
    03.10.2024
    Акцэнты

    «Форум, напечатанный на бумаге». Как создавались и почему закрылись детские журналы «Каламбур» и «Один дома»

    В августе 2024 года о закрытии объявили легендарные детские журналы «Каламбур» и «Один дома». По этому поводу на портале Onliner.by вышел большой ностальгический текст о любимых журналах нескольких поколений белорусских подростков. В нем — интервью с последним главным редактором Геной Олейником и отзывы и истории самих читателей. 
    02.09.2024
    Каждый четверг мы рассылаем по электронной почте вакансии (гранты, вакансии, конкурсы, стипендии), анонсы мероприятий (лекции, дискуссии, презентации), а также самые важные новости и тенденции в мире медиа.
    Подписываясь на рассылку, вы соглашаетесь Политикой Конфиденциальности