«У меня и так работы много, а тут еще вами, бэчэбэшниками, заниматься». История Евгения Суховерха — в выражениях, услышанных от силовиков

«Поверь, это самое легкое, что я могу для тебя сделать»

Вечером 14 сентября 2023 года силовики пришли к Евгению домой. Причиной стало его фото в «ВКонтакте» с бело-красно-белым флагом со Дня Воли 2019 года. На руках крепко застегнули наручники. А когда Евгений пожаловался на это, то участковый милиционер Артем Александрович Монид сказал:

«Поверь, это самое легкое, что я могу для тебя сделать».

«Просто потом, анализируя эти события, и отношение конкретно Монида конкретно ко мне, я увидел, что он просто никуда не денется с этой “подводной лодки”, он просто выполняет эту работу, но там все участковые такие — люди подневольные. Один из них потом сказал: “У меня и так работы много, а тут еще вами, бэчэбэшниками заниматься”, — вспоминает Евгений. То есть им это самим неприятно, но вот они должны… Например, Монид, я чувствовал, какой-то агрессии персонально ко мне не имеет. Просто вот ему надо было эту черную работу выполнить».

Уже потом Артем Монид даже извинялся перед матерью Евгения:«Как мне мать рассказывала, он подошел к ней и сказал: “Я не думал, что так все получится”».

Участковый пришел к Евгению вместе с тремя или четырьмя силовиками (точно парень не помнит). На всех них были бронежилеты. Мать Евгения спросила у силовиков, зачем им они:

«Она как бы с таким сарказмом: “Приперлись тут такого серьезного преступника винтить”. Кто-то из них ответил: “Один из них, Зельцер, одного из кгбшников застрелил. Какого вы сына воспитали!”»

У Евгения забрали всю технику: системный блок с монитором и клавиатурой, а также мобильный телефон и флешку. Переодеться с домашней одежды ему не дали.

«Я бы его в Жодино или на Окрестина отправил, был бы вшивый змагар»

Евгения отвезли в Молодечненский РОВД. Стоит отметить, что у парня — длинные волосы. Сначала он лежал лицом в пол в каком-то помещении, поэтому только слышал, как его травили из-за этого:

«Это их была, наверное, любимая тема. Потому что каждый из милиционеров, кто обращал на это внимание, намекал, что в их понимании, если у мужика длинные волосы, то он обязательно не такой ориентации — гомосексуал, если подобрать корректное слово. Такие были намеки у всех. Или такие — один приходил, увидел длинные волосы, и сказал: “Я бы его в Жодино или на Окрестина отправил, был бы вшивый змагар”. Выразил такое отношение, ибо поскольку я борец в его понимании, я и должен быть вшивым, ведь я против их государства, против их государственного устройства выступаю, поэтому вот такой я и должен быть».

А еще Евгения допросили два кгбшника, один из которых был лысый.

«Один обратил внимание на то, что я не состою ни в каких романтических отношениях, и пошутил, в его понимании, остроумно… Он спросил, есть ли у меня девушка. И когда я ответил, что нет, он сказал: “Ооо, кулачок — наш друг”».

«Данный гражданин неоднократно высказывался против действующей власти»

На следующий день над Евгением провели суд онлайн. Там присутствовал и Монид, но блогер так и не понял, в каком качестве. Монид сказал судье:

«Поступили сведения, что данный гражданин неоднократно высказывался против действующей власти».

«Если я правильно помню, он сослался на каких-то соседей, якобы они донесли на нас, — говорит Евгений. — Хотя там у нас соседей полтора человека. И вряд ли им слишком интересны наши взгляды».

«Я просто за себя скажу, что когда в 1995 году (мне было 10 лет только) был референдум, когда вернули символику эту наполовину советскую, уже тогда я все понял своим детским мозгом, что все пошло не туда. Поэтому, можно сказать, с тех пор у меня такое отношение. Ну и потом был 1996 год с разгоном парламента и обнулением срока (Лукашенко), 2004… Только еще раз показало, что я был прав».

Кстати, Монид так и говорил во время первой встречи с Евгением 14 сентября:

«Что написать? Что ты здесь с 2000‑х змагар?»

Судья Алексей Иршин присудил Евгению 15 суток по статье 24.23 КоАП.

«По твоей статье вообще особый режим» и «Будем с вами гимн учить»

Старший смены в молодечненском ИВС сказал Евгению:«По твоей статье вообще особый режим».

«А это значит, что выводят из камеры только в наручниках, и три раза за ночь ты должен будешь подняться, назвать, кто ты такой, дату рождения и статью свою, — вспоминает Евгений. — И сказать напоследок, если ты еще не знаешь своего наказания: “до суда”. А если знаешь наказание, то говоришь, сколько тебе дали суток».

В камере не было матрасов и постельного белья. В таких условиях содержались все политические..

«Буквально пару раз такое было, что к нам пришел один молодой подполковник. И он такой на нас (на меня и еще одного сокамерника, который был за политику) наезд сделал:

“Будем сегодня с вами гимн разучивать”, а то вы, мол, распоясались, и надо любить родину в их понимании».

«Там у нас человек, который на Донбассе воевал»

Проверки (так называемые шмоны) у политических были ежедневно, несколько раз в день и три раза за ночь, рассказывает блогер.

«Во время одной из проверок шмонают, и один из коридорных (в основном они были сержантского, максимум прапорского звания) говорит: “Вот, надо их подвести к той камере, там у нас человек, который на Донбассе воевал”.

Якобы мы здесь… Видимо, в их понимании мы же обязательно значит за Украину, а значит и за нацизм в их понимании. И один еще говорит: “Там люди воюют против тех, кто наши деревни сжигал, а вы здесь на себя свастики накалываете”. Хотя ни на ком из нас свастики не было, кроме одного человека неполитического…»

Как говорит Евгений, заключенные в молодечненском ИВС делились на политических и неполитических. Но были и такие неполитические, кого приравняли к политическим — поэтому они содержались в таких же условиях. Среди них — человек со свастикой на ноге.

«Он попался на каком-то мелком воровстве в магазине какого-то сырка или паштета, — объясняет Евгений. — И когда его взяли, то увидели, что у него татуировка в виде свастики — по-молодости набил. Его за эту свастику приравняли к политическим».

«Сохраняй тишину во время избирательной кампании»

В конце срока Евгения снова привели к лысому кгбшнику.

«Его интересовало, есть ли “с такими, как у вас, взглядами, контакты в телефоне, к которым стоит прийти”, — объясняет Евгений. — Как меня к нему завели, он сразу спросил у меня:

“Как сидится?”

Я говорю: “Ну, нормально”.

Он отвечает: “Ну раз нормально, так может еще посидишь?”

Я отвечаю: “Дома все таки сидеть лучше”.

Спрашивает меня: “Когда выходишь?”

“В пятницу”.

“Вот сейчас мы посмотрим, выйдешь ли ты в пятницу”. И начал меня опрашивать по контактам с телефона, кто это такой, кто эта такая, что можешь там про того или про эту сказать. Вот такого содержания был разговор.

“Очень плохо, если те, о ком шла речь, узнают, что о них шла речь”, — предупредил напоследок лысый кгбшник.

А еще что-то вспомнил про избирательную кампанию: Я не помню, говорил ли он о президентской, или той, которая будет в феврале, но он напомнил, чтобы я сохранял тишину во время нее, чтобы нигде не высказывал своих мыслей и никого ни к чему не призывал”, — говорит Евгений. — Еще он добавил: “Может никого и не задержим по этой инфомации”. Он, возможно, попытался успокоить. Потому что я давал такую информацию, которую они и так знают, он кстати еще потом сам сказал: “Я тебе такие вопросы задавал, я сам и так все знаю, мы тебя проверяли, что ты нам скажешь”. Поэтому я понимал, что все правильно делал, что я говорил только то, что и так общеизвестно».

«Ну что, теперь в Польшу не велосипеде поедешь?»

В конце срока Евгения один подполковник обратился к нему во время одной из проверок:

«“Ну что, Сухверх, теперь в Польшу не велосипеде поедешь? Вы не любите нашу страну. Наша страна тебе не нравится”. Естественно, я смолчал, потому что понимал, что любое мое слово может сейчас сильно ухудшить мое положение, — говорит Евгений. — А я хотел выйти, поэтому сказал: “Не знаю, что буду делать”. Но по-настоящему я бы ему сказал: “Я‑то может и в Польшу, и на велике поеду, но вообще передо мной будет открыт свободный цивилизованный мир, а перед тобой будет Северная Корея”».

«Вся система построена так, что ты себя стараешься оправдать, но закапываешь все больше»

После 15-ти суток — снова “Велком бэк ту хэлл”, как говорит Евгений. 12 октября 2023 года парня привлекли к административной ответственности за фото с бело-красно-белыми флагами в фейсбуке — с уличных акций августа 2020 года в Молодечно. Судья Олег Логачев онлайн и без свидетелей осудил его на 28 суток. Евгений пытался защититься:

«Вся система построена так, что ты себя стараешься оправдать, но закапываешь все больше».

Почему?

«Фотки, которые могли бы меня привести к таким неприятностям, я удалял в первый же вечер, как вышел [после “суток”]. Но они просто раньше наделали скриншотов. И даже если бы я их удалил год назад — они сегодня эти фотки предъявят и скажут, что нашли их сегодня. И ты никак не докажешь обратное. А если попробуешь, то, естественно, запутаешься в своих показаниях и закопаешь себя еще глубже. Не знаю, помогло ли что-то из того, что я пытался оправдаться, так как у судьи этот приговор был написан еще до того, как процесс начался. Ведь оба раза (по отрицательным делам) на меня эти материалы дали КГБ. Поэтому я думаю, что в КГБ сразу распорядилась, сколько мне присудить. И защищаться как-то, и доказать свою невиновность не было никакого смысла».

Как говорит Евгений, второй его административный срок ничем не отличался по условиям содержания от первого:

«Они знают, что никто страницу не переворачивал, что все хорошо помнят 2020‑й год, и что протестные настроения в обществе сохраняются. Мы битву за свою Беларусь еще не проиграли, и нам нужно бороться дальше», — отмечает Евгений.

Силовик на «сутках»

Однажды один бывший силовик и преподаватель уголовного права в колледже привел своих студентов на экскурсию в Молодечненский РОВД, который находится рядом с ИВС, где сидел Евгений. А по выходу оттуда сотрудники РОВД его позвали… и задержали. Причиной стали фото с одной из белорусских акций в Вильнюсе, которое тот преподаватель как-то сделал.

Читайте еще:

Среди 20 белорусских экспертов, в отношении которых открыто «спецпроизводство», — трое представителей медиасферы

«Финансирование белорусских СМИ ухудшается. Все сильнее ощущается конкуренция со стороны российских СМИ». Что делать?

Борисовского фотографа Александра Зенкова признали политзаключенным