Экс-ведущий БТ — о закулисье работы, разочаровании и помощи политзаключенным

Когда-то популярный ведущий Александр Овчинников два месяца назад эвакуировался из Беларуси вместе с семьей из-за политического преследования. «Наша Ніва» побеседовала с ним о пути с БТ к волонтерству, помощи политзаключенным и изгнанию.

Александр Овчинников. Фото: архив собеседника

«В «Лесу» Давыдько играл отца моего героя, публика очень смеялась над нашими сценами»

«Наша Ніва»: Как и когда вы попали в Белтелерадиокомпанию?

Александр Овчинников: Это было после выпуска из театрально-художественного института, где-то в 1996–1997 году. Тогда я внештатно работал на Белорусском радио: сначала вел в обеденный перерыв программу с поздравлениями людей, а потом пошел в штат и вел развлекательные и музыкальные программы.

А в начале нулевых прошел кастинг и попал на телевидение ведущим, на «Доброе утро, Беларусь!». В какой-то период, видимо, там возникла проблема с интересными ведущими, и поэтому устраивались кастинги. Перед одним из них мне позвонили и посоветовали попробовать себя в роли ведущего.

Меня сразу поставили в пару с Ольгой Шлягер, мы с ней поработали, может, больше года. А потом вел с Леной Михаловской.

«НН»: Какой тогда была эта организация?

АО: На радио было много взрослых в профессиональном смысле людей, которые когда-то общались с большими звездами. Например, работал звукорежиссер Эдуард Мартенс, его называли «Золотые уши», он писал всех крутых музыкантов. Были талантливые и знаменитые редакторы, делалось много хороших программ — музыкальных, общественных. 

Тогда еще можно было работать и что-то придумывать, не было того маразма, который начался позже. Хотя, наверное, все равно говорилось [только] то, что нужно. Если на телевидении что-то еще пропускали, то на Белорусском радио были более жесткие рамки.

«НН»: Вам нравилось вести «Доброе утро, Беларусь!»?

АО: Да. У нас был интересный коллектив, и мы пытались делать что-то новое, чтобы людям было интересно смотреть. И отзывы у нас были хорошие. Через пять, шесть, восемь лет после того, как я ушел из передачи, мне люди говорили при встрече: «Вау, мы тебя смотрим». Интересно — я там давно не работаю, а они все еще смотрят.

Придумывали новые рубрики, пытались выработать более легкую манеру ведения, когда можно было импровизировать. Делали рубрику об увлечениях людей, хобби, рубрику о шутках. Нам было интересно делать что-то не так, как везде — чтобы не было деревянного ведущего в кадре, который что-то бубнит.

«НН»: В тогдашней передаче мог быть какой-то политический компонент?

АО: Такого не вспомню, но всегда были сюжеты, которые должны были быть. Например, проходила выставка или мероприятие государственного уровня, и должен был быть или связанный с этим гость, или соответствующий сюжет. Чаще это было связано с полукультурными мероприятиями.

Скажу честно: я, наверное, тогда особо не задумывался о происходящем в стране. Многие просто воспринимали эти события легкомысленно, как какой-то цирк, который когда-то закончится. Нам казалось, что это существует где-то сбоку.

«НН»: Вы о позиции вне политики?

АО: Возможно, для меня это было так. Хотя, например, в 2015‑м я ходил на выборы, проголосовал за [Татьяну] Короткевич. В работе сталкивался с людьми из того же пула, и в эфире они рассказывали? что нужно, а в частных разговорах говорили, как это все готовится — визиты Лукашенко в определенные места, насколько это похоже на потемкинские деревни. Поговорили, посмеялись – и жили дальше. 

«НН»: Каким был ваш путь в театре?

АО: У нас был театр СХТ, потом я ушел оттуда. А с 1995-го по 2000‑й играл в Купаловском, у меня есть друзья среди купаловцев.

Театр СХТ, спектакль «Матушка Кураж». Фото: архив собеседника

Одна из первых ролей — Якимка в «Павлинке», мы играли с Зоей Белохвостик. Был интересный спектакль «Здесь живут люди», участвовал в детском «Лесовичке в алом цветочке». Также играл в «Лесу» по Островскому, там столкнулся с Геннадием Давыдько. О нем говорили разное, но я его не очень знал, хотя у нас и были теплые отношения. И он оказался странным человеком, мягко говоря.

В «Лесу» он играл отца моего героя, публика очень смеялась над нашими сценами. Прошло время, и Давыдько возглавил БТ. Потом мы с ним где-то столкнулись, и я не понимал, как к нему обращаться — раньше мы с ним общались на «ты», а теперь ему все «выкали». И когда мы первый раз с ним встретились в его новом качестве, он отвел глаза. 

«НН»: У вас есть опыт в кино, вы снимались в сериалах. Чем для вас было кино, подработкой?

АО: Если проект нормальный, за день можно заработать 150, 200, а то и 300 долларов — где такое еще может быть. Наверное, мне не повезло, я не столкнулся с определенным количеством интересных режиссеров, хотя, может, и я так себе актер. Бывали хорошие режиссеры, с которыми было интересно работать. А после них приходишь на площадку и тебе говорят «ничего не играй».

«Тот же Игорь Тур — серенький, крохотный человечек»

«НН»: Когда и почему вы ушли с «Доброе утро, Беларусь»?

АО: Работал там не больше пяти лет. А почему ушел, для меня осталось неизвестным. Там был человек из определенной династии, кому я, видимо, на зуб не попал. Я как-то пытался разобраться, что случилось.

Тогда было принято снимать с эфира без объяснений. Сегодня ты отработал, а завтра утром тебе звонят и говорят, что ты не ведешь.

«НН»: Речь о династии Эйсмонтов?

АО: Нет, они тогда еще были далеко не в такой силе. Наташа только начинала, ее муж вел какую-то программку, мы здоровались с ним в коридорах. Милый парень, тогда они еще не стали акулами шоу-бизнеса.

Мы с Наташей учились у одного руководителя курса, просто в разные годы, и я много о ней слышал. Из этих рассказов и своего ощущения мне казалось, что такие руку откусят по локоть.

«Невероятное перемещение», Беларусьфильм. Фото: архив собеседника

«НН»: Получается, вы просто однажды узнали, что больше у вас нет эфиров?

АО: Это случилось не сразу. Мне то говорили, что для меня нет соведущей, то еще что-то. И люди, которые хорошо ко мне относились, начали мне объяснять — мол, давай сделаем с тобой какую-то рубрику, что-то придумаем. Но мне этого уже не хотелось, осадочек остался.

«НН»: Если не Эйсмонты, то кто тогда на БТ был движущей силой?

АО: Это Владимир Шпитальников, его все боялись как черта. Его сын Денис тоже там работал (Владимир Шпитальников в свое время руководил дирекцией телепроизводства Белтелерадиокомпании, Денис Шпитальников возглавлял там же дирекцию музыкальных и развлекательных программ — «НН»). Насколько понимаю, они связаны и с моей историей.

«НН»: С кем вообще пересекались из лиц Белорусского телевидения?

АО: Почти со всеми. Дружил с Павлом Лозовиком. Хороший человек, но выбрал другой путь.

«НН»: Было много разочарований?

АО: А имею ли я право в нем разочаровываться, может, это он во мне разочаровался? Конечно, думал о том, почему он сделал такой выбор, но, может, я просто не знал его. Или [телеведущий и один из топ-менеджеров ОНТ] Дмитрий Бочков — добрый дядька, вежливый, и тут такое. Как так? Хороший человек — это не профессия.

«НН»: Как вы объясняете эти метаморфозы в людях?

АО: Скажу безотносительно к кому-либо. У меня ощущение, что есть люди, которые в чем-то не состоялись, и здесь они получили шанс кем-то стать. Это было видно по некоторым из них. Они хотели быть звездами – и стали ими.

Тот же [Игорь] Тур — серенький, крохотный человечек. Кто был никем, тот станет всем, это вовсе не преувеличение. Пришло время, и они пригодились. А может, они так верили и верят в то, что делают? Тогда это совсем другое дело. Думаешь, когда мы смеемся над одной шуткой, то видим жизнь одинаково, но нет, совсем по-разному.

Лента «Закон», 2002 год. Фото: архив собеседника

Хотя работал с людьми, которые выбрали другой путь, и я думал, что с ними иначе и быть не могло, какие-то они очень достойные. Например, Оля Семашко (главный редактор «Радио Ўнэт» — «НН») для меня была открытием. Она работала на Белорусском радио и много мне рассказывала о том, что все происходит не так, как в новостях. И выбрала путь достоинства.

«НН»: Где вы оказались после ухода с передачи?

АО: Оставался на радио, да у меня было много другой работы — то озвучка, то какие-то курсы. 

«НН»: На работе вы встретили и вашу жену. Как это было? 

АО: Она пришла на радио работать звукорежиссером. Со мной звукорежиссеры боялись идти в эфир — мол, я такой придирчивый, а они неумеки, и со мной невозможно работать. Хотя иногда звукорежиссер действительно не мог сделать простые вещи. Так ее и поставили ко мне – иди, поработай с этим крокодилом. Оказалось, что все нормально.

«НН»: Вы говорили, что в ваши первые годы на радио не было такого маразма, который начался позже. Что вы имели в виду?

АО: Когда твой ребенок растет, ты не замечаешь, как он меняется. А люди, которые не видели его полгода, удивляются — ух, какой вымахал! Когда ты внутри системы, ты просто живешь, к чему-то привыкаешь. Думаешь, что ниже быть не может, а потом понимаешь, что нет, может быть еще и еще больший маразм.

В 2018‑м произошла очень смешная история, после которой я понял, что больше не могу это терпеть. Мы с женой вели какой-то дневной развлекательный эфир на радио. В конце эфира оставалось время до следующей программы, и нужно было поставить песню. Жена нашла в базе песню, которая подходила по времени, это была «Лучший город на Земле» группы «Браво». Песня про Москву, но какая разница — хоть про Ашхабад.

Мы вышли из эфира, и тут к нам подлетает наш редактор. А мы с супругой тогда только поженились, торт принесли на работу, чтобы отметить свадьбу. И тут редактор начинает ругаться: вы что, хотите поссорить Россию, Беларусь и Украину?

Спектакль театра СХТ «Все мальчишки — дураки», сентябрь 2006-го. Фото: архив собеседника

Оказывается, в те дни в Минск приезжал какой-то украинский чиновник. Что будет, если он вдруг услышит по радио песню о Москве? Это было сказано очень серьезно.

Перед этим еще руководство требовало удалить песню Глюкозы «А снег идет», ведь там есть слова «Стою и жду тебя, как дура». То есть эта песня существовала уже много лет, а тут она им вдруг резанула ухо. 

На протяжении лет набирались такие маленькие маразмы — что-то нельзя в эфире, а через два месяца можно. Со смехом думал, что, может, пройдет и это, но ведь все опускалось ниже и ниже. Но тут я понял, что не хочу дальше принимать в этом участие.

«Для меня было важно не принимать участие ни в чем, что касается Дарта Вейдера»

«НН»: Что было в вашей жизни после ухода с Белорусского радио?

АО: Позвонил мой друг и позвал меня на «Легенды FM». Я пошел туда ведущим, начал устраиваться и работал до 2020-го. Тот год для многих был поворотным пунктом.

«НН»: Для вас тоже?

АО: Да, если брать все, что тогда произошло. Нужно было дожить до 50 лет, чтобы что-то изнутри изменилось, стало болеть за определенные вещи.

«НН»: Из «Легенд» вы ушли сами?

АО: Это было стечение обстоятельств, не назову одной причины. Руководитель всегда заботился о материальной стороне — мол, что я вам буду платить, если радио не зарабатывает. И в определенное время он начал увольнять людей.

Для меня тогда было важно не принимать участие ни в чем, что касается Дарта Вейдера, ни в чем системном. Отказывался от многого, что мне приходило.

«НН»: В то же время ваша семья занялась помощью репрессированным.

АО: Когда идет такая мощная волна беды, быстро для себя расставляешь приоритеты. Все это благодаря жене, она была нашим локомотивом в этом деле. Мы просто все обсудили, и я сказал: конечно, это надо делать.

Сериал «Семейный детектив», начало 2010‑х. Фото: архив собеседника

«НН»: С каждым новым годом, когда становилось все страшнее, не было ли у вас мыслей прекратить волонтерство?

АО: Ко всему привыкаешь. Мы читали все новости [о репрессиях], плакали и злились, а потом успокаивались: мы же живы. Хотя были мысли, мол, надо куда-то уезжать, потому что как жить в таких условиях? Несколько раз садились за этот разговор, но чувствовали, что не можем оставить друзей, что стольким людям здесь можно помочь. И решали, что остаемся.

«НН»: Когда вы уехали в итоге?

АО: В конце февраля, у нас был день на сборы. Пока все сложно — мы приехали почти без ничего, совсем с маленькими средствами. Мы так жили, что не копили деньги. Какая-то работа придет, пока планы строить сложно.

«НН»: Какой вы покинули Беларусь?

АО: Изнасилованной, но такой, где есть еще пока очень много хороших, надежных, настоящих друзей и соратников. В последнее время именно эти люди, которые были с нами рядом, определяли настроение для нас, и иногда они нас обнадеживали.