Запишите в протокол, господин следователь

Статьи Конституции, порядок обыска, отличие его от осмотра, право на защитника и личного представителя, понятые, эксперты, повестки, уголовные кодекс… Мой конспект после посещения лекции правозащитников о поведении по время допроса пестрит юридической терминологией.

Нет, я вовсе не собралась поменять профессию или получить дополнительное высшее юридическое образование. В последнее время знаниями своих прав и обязанностей в гражданских и уголовных процессах не стоит пренебрегать. В смутное время живем…

Коллег на Западе тоже учат работе в экстремальных условиях. Слышала о программе подготовки журналистов на военных базах, где они и сквозь дым бегают, и под пулями (естественно, холостыми) работают. Учат военных репортеров и первую медицинскую помощь оказывать, и противогазы правильно надевать, и даже, если прижмет, оружие в руки взять. Правда, вся эта учеба для тех, кто в зону конфликтов направляется.

Мы же в мирное время живем. Под мирным небом ходим, а нет-нет да и промелькнет ощущение минного поля под ногами. Никогда не знаешь, где рванет. Слава богу, над головами пули не свистят. Но ведь в век информационных технологий и информационного же оружия есть масса других способов «прижать к ногтю».

То на «беседу» в прокуратуру нашего брата журналиста пригласят, то милицейско-кагэбэшные «мальчики» сами в гости пожалуют. Чаще всего для устрашения приходят — повод подходящий (да и неподходящий) им придумать несложно, была бы команда «сверху».

Вот тут-то юридические знания и пригодятся. Пускать или не пускать? Отключать телефон или не отключать? Соглашаться ли на беседу без протокола или все же лучше оформить «отношения» официально?

Вопросов столько, что в пору под подушку Уголовный кодекс класть, чтобы ночью лучше усваивалось. Сидим — старательно конспектируем советы юристов. Изучаем свои права и обязанности на будущее, так сказать.

Через совет звучит сакраментальное: «Вы на это право имеете, но вам, скорей всего, откажут… Ну и пусть». Мол, главное, чтобы отказ в протокол занесли, потом проще будет доказывать, что следователь закон нарушал. Радуемся советам как дети — дескать, ничего, пусть только придут, мы ж теперь грамотные, справимся…

Выходим с занятий поздним вечером. По проспекту проносятся одинокие машины, тишина такая, какая только может быть в центре двухмиллионного города, звезды над головой. Мирно, но отчего-то совсем не спокойно, а если честно, то и вовсе гадко на душе.

Сейчас бы интервью с интересным человеком сделать, или, наконец, журналистским расследованием, тема которого никак из головы не уходит, заняться, но вместо этого — игровые допросы, свидетельские показания, осторожные формулировки ответов, ходатайства, отказы, встречные вопросы…

Паранойя? Она ли это — лучше у Виктора Мартиновича спросить, он тут — дока. Но знаю, что все эти обыски, вызовы в КГБ, прокуратуру, милицию, все эти изъятия техники, машин — бьют не только по тем журналистам, в отношении которых проводятся следственные действия, не только по тем, кто проходит свидетелями, но и по всем нам.

Заставляя быть осторожнее, сдержаннее, взвешивать каждое слово, шаг, прислушиваться к каждому звонку в дверь. Заставляя, в конце концов, вместо того, чтобы заниматься своей работой либо посвящать свободное время семье, штудировать Уголовный кодекс, знакомиться с рекомендациями юристов, мысленно писать на себя протокол…

Честное слово, господин следователь, приходили бы вы уже, что ли? Текст у меня для вас готов, вопросы тоже.

«Я хочу сделать заявление и прошу занести его в протокол…»