Анатолий Гуляев. Еще раз об аргументах

Как легко стать алкашом

Кажется, эту историю я уже рассказывал. Но, опять же, кажется, она по- прежнему, актуальна.

…Переполненный автобус шел по городскому маршруту с явным намерением остановиться в очередной раз. И остановился. Задняя дверь «гармошкой» зашипела, как сердитая кошка, и попыталась открыться. Но не смогла. Помимо того, что на этой остановке мало кто выходил и, потому, мало кто считал нужным сдвинуться с места, мужичку стоящему ниже всех — то есть у самой двери — «гармошкой» зажало ногу. Он (худенький, в шляпе с несуразно большими полями, обвисшими над ушами) беспомощно подергался, демонстрируя искреннее желание освободиться, и обреченно затих. Дверь опять зашипела, на этот раз как кошка вполне миролюбивая, и закрылась окончательно. Автобус тронулся.

Не успело выйти на остановке несколько человек. Одна из них, женщина средних лет, краснощекая и энергичная (про таких говорят — бой-баба!) возмущалась больше всех и четко определила виноватого — этого самого мужичка — тут же начав очень громко говорить ему о нем все! Естественно, не особенно выбирая выражения. До следующей остановки было несколько светофоров, монолог звучал не заученно и экспрессивно. Думаю, по уровню экспрессии он поднимался до монологов Виктора Манаева в купаловском театре!

Народ зачарованно слушал…А меня дернуло за язык. И в паузе, когда женщина в очередной раз набирала воздух, я сказал:

— Ну зачем вы так? Он не виноват…

И больше ничего сказать не успел. Женщина замерла на секунду, затем с реакцией, которой позавидовал бы выдающийся боксер Мохаммед Али, глянула на меня и, в относительной тишине перемещающегося по городу переполненного, но внимательно слушающего, автобуса выпалила:

— Алкаш!

И яростно ткнула в мою сторону указательным пальцем, с показавшимся мне длинным и острым ногтем…

Я стоял в толпе пассажиров и нисколько не походил на алкаша. Лицо мое было свежим и, как мне кажется, приятным. Я был в хорошем костюме и при галстуке, сорочка отглажена несколько часов назад и даже если бы кто-то захотел посмотреть на обувь, то и там был полный порядок. Сравнительно недавно купленные и уже разношенные хорошей кожи туфли матово сверкали…

Словом, я никак не походил на алкаша. Но это не имело никакого значения. Слово было произнесено громко и его слышала вся автобусная общественность. А мои слова были тихими и их мало кто слышал. Хуже того — ее слово было первым, а мои слова, всего лишь, вторыми. То есть, в общественно-автобусном сознании, как и в общественном сознании вообще, запечатлелось то, что было сказано первым и громко. И поэтому общественно-автобусному сознанию, как и общественному сознанию вообще, второе слово интересно не было.

Первым и громко

Не так давно на заседании комиссии по этике мы рассматривали заявление Сергея Возняка по поводу интервью в «Народной воле», в котором один из политиков обвинил другого политика в сотрудничестве со спецслужбами. Ни одного (вообще!) аргумента в пользу обвинения приведено не было. Более того, позиция «обвиняемого» вне текста интервью (в виде «врезки» под рубрикой «От редакции»… Либо, как это сейчас делается, с помощью интерактивной ссылки на ресурс, где эта позиция ранее была озвучена… Либо как угодно еще…) не прозвучала.

То есть, опять же, громогласное «алкаш» (по сути, в нашем случае, «сексот» — именно так в обществе называют сотрудничество со спецслужбами) прозвучало в СМИ словно в вульгарной автобусной перепалке. И никак подтверждено не было. И слово «обвиняемой» стороны отсутствовало. И нужды в нем, как видим, те, кто готовили публикацию, не ощущали вообще. Хотя этический Кодекс БАЖ требует использовать информацию «…из всех возможных источников». И даже если сейчас «обвиняемая» сторона попытается что-то оправдательное опубликовать в этом же СМИ, то где гарантия, что это будет прочитано, во-первых? И воспринято, во-вторых…

Отсутствие аргументов в нашей журналистике — очень большая беда.

Недаром последние заседания Комиссии по этике посвящены именно нарушению принципов поиска и получения информации, а именно: «Журналіст павінен прыкласці максімум намаганняў для атрымання інфармацыі з усіх магчымых крыніцаў для таго, каб пераканацца ў яе паўнаце, дакладнасці і бесстароннасці. Асабліва дбайна павінна быць праверана інфармацыя, якая можа зняважыць чалавека ці прынізіць яго».

Об этом речь шла в рассмотренных комиссией заявлениях Игоря Борисова, а также граждан Никиты Наглина и Тамары Балакиной и ряде других, рассмотренных раньше. Об этом же шел разговор в недавней ситуации с Владимиром Кондрусем, которого «Наша Нива» назвала провокатором… Всюду одно и то же: есть обвинения, в лучшем случае — предположения, но нет ни одного аргумента. Что, между прочим, один из основных признаков пропаганды, но никак не журналистики.

Конечно, так работать легче. Главное — не нужно утруждаться поиском информации. То есть: в журналистике не нужно заниматься тем, что, собственно, и составляет суть журналистики: поиск, обработка и распространение информации? Однако, как видим, немалое количество даже тех из нас, кто считает себя профессионалами, работает именно так. Прикрываясь, на всякий случай, громкими фразами о свободе слова.

Да, таким образом, любая сплетня может сегодня прозвучать достаточно громко. Но отсутствие аргументов превращает благородную профессию в сплетнетворчество, дискредитирует ее и нас.