Татьяна Мельничук: Виктор Гончар предлагал возобновить работу «Беларускай маладзёжнай». Но с условием

О магии радио

Когда ты в студии — это особое чувство, честное слово. Я не просто здоровалась со студийным микрофоном, я ему говорила: «Мы сегодня работаем, давай нормально сработаем, я хороша и ты хорош, да?».

Когда ты нажимаешь кнопку включения студийного микрофона, а режиссер из-за стекла машет тебе, что уже заканчиваются позывные и ты иди. Рот приоткрыт, чтобы не было цоканья, и я говорила:

«У эфіры “Беларуская маладзёжная”. Хто згубіўся-разгубіўся ў гэтым свеце, сустракайцеся на хвалях “Беларускай маладзёжнай”».

Таццяна Мельнічук: “Танк павінен быў праехаць па акопе, дзе сядзяць салдаты, і я туды спусцілася”

О верности принципам

Когда станция закрывалась, почти всем нам предлагали должности в других редакциях — все же это было республиканское радио, Дом радио, престижно. Но хорошее в том, что все мы, в том числе Жанна Литвина, Инна Студзинская, Володя Дзюба — мы все работали в шикарном коллективе, и были так воспитаны, так себя друг перед другом понимали, такую ответственность имели, что не могли в большинстве своем согласиться на эти большие должности. Мы работали в прямом эфире, работали в эпоху перестройки, перемен. Нам могли позвонить и большие политические деятельности, и простые люди. Мы говорили с ними честно.

Когда «Беларускую маладзёжную» закрывали в 1994 году, это было, наверное, первое в истории Беларуси массовое выступление людей и организаций в защиту СМИ — были заявления от политических партий, от общественных организаций. Народ протестовал, значит, мы чего-то стоили.

Был такой момент. Виктор Гончар, потом бесследно исчезнувший, короткое время был в должности вице-премьера в Администрации президента Лукашенко и предложил возобновить работу радиостанции «Беларуская маладзёжная». Было одно пожелание от Администрации, чтобы мы хотя бы первое время не критиковали молодого президента. Мы на это не согласились.

Но никто не пропал. У нас нет коттеджей в Дроздах, но мы все нормальные люди, у каждого сложилась нормальная творческая судьба. Да, мне немного печально, что государство назначило мне пенсию 370 рублей, это очень мало, очень. Зато на старости можно спать спокойно — совесть чиста.

Татьяна Мельничук: Белорусскому радио не хватает национальной задачи

О переменах в радиоформатах

Я действительно очень радио люблю, я умею и люблю это делать. Но я понимаю, что радио также переживает эпоху смены технологий. Вещательные вышки стали дорогими, чтобы передавать на длинных и средних волнах, FM-покрытие небольшое. Интернет-вещание недорогое, но надо понимать, что интернет-пакет в нашей стране доступен не каждому. Иногда семья имеет интернет-пакет, которые не позволяет одновременно смотреть фильм, слушать радио, смотреть сайты.

Мне кажется, радио найдет свой способ передачи аудиоинформации в вербальном формате, потому что человек слышит и говорит большую часть своего существования на земле. И любой политик, руководитель понимает, что «вешать лапшу» на уши надо через какое-то средство, которое эту «лапшу» и доносит. Не может быть такого, чтобы человечество отказалось от радио.

Мы переживаем эпоху смены форматов. Я считаю, что надо продолжить подготовку специалистов, которые будут работать в радиоформате. Чтобы не было так, что изобрели новые способы передачи информации, а у нас специалистов нет. Научить работать с аудио, перед микрофоном: это речь, логика выстраивания фразы, интонации, ведь иногда важнее как человек сказал, нежели что он сказал.

О подкастах

Мне очень жаль, но подкасты люди слушают не так активно, как слушали радио, когда оно звучало постоянно, та же радиоточка. Когда я работала на радио, один из режиссёров учил меня общаться с аудиторией, а я возмущалась, что передача поздняя, кто нас слушает?!

На это он говорил: Послушай, поздняя передача, всякий радиожурналист немного актер. Ты в этот поздний час — кошка. Ты входишь в дом, тебя не слышно и не видно. Но ты здесь мурчишь, чтобы хозяин не был одинок в поздний час, чтобы ему было спокойно, ты что-то рассказала в этот поздний час.

Мне так понравился этот образ: преимущество радио перед другими СМИ в том, что оно фоновое, не дает человеку остаться в одиночестве.

О современной аудитории

В мировом разрезе аудитория изменилась, в каждой стране это чувствуется по-разному. Белорусов меньше десяти миллионов, миллионов пять из них — люди старшего возраста. Это люди, которые трудно переживали смену технологий, смену подачи информации на разных платформах. Есть еще 1,5 миллиона детей, которые легко пользуются смартфонами, переходят со страницы на страницу, сидят в соцсетях. Это люди, которые родились во время новых технологий.

Оставшиеся 2,5 миллиона — среднее поколение, студенты, те, кто считает себя подвижным, готовым воспринимать новые формы подачи информации, потому что им хочется и нужно двигаться, развиваться — отстань сейчас и не успеешь за веком.

Что касается нас — журналистов — нам хочется дойти до всех. Поэтому должна быть, и она есть в Беларуси, многослойная журналистика. Журналист сейчас во многом человек-машина. Роботы вполне могут заменить этого человека-машину. Но никакой робот, никакая технология пока не заменит взаимодействие человеческого мозга, головы и сердца. И в рамках этой эмоциональной подачи, воздействия на читателя, слушателя, зрителя журналистика остается прежней по своим задачам. Можно поставить задачу делать быстрее, качественнее, разнообразнее, на многих платформах. Но у журналистики задача не только информировать. У профессии много задач и функций: и образовательная, и воспитательная — все, что перечислено в учебниках.

Получается, что журналист воздействует не только на мозг, но и на сердце и душу, пробуждая какие-то эмоциональные чувства, какие-то качества человеческие.

О драйве и повседневности

Драйв у журналиста — это его внутреннее состояние. Не от времени это зависит и не от событий даже. Да, конечно, в перестроечные, постсоветские времена мы старались везде успеть — было много митингов, каких-то событий: ты летишь с микрофоном на милиционера, который тянет протестующего и летит на тебя, хотя на груди написано это самое «Пресса». Мне так стыдно и скучно, когда это все повторяется. Например, на День Воли несколько лет назад, чтобы меня обминула цепь ОМОНа, мне пришлось ровненько стать к столбу с рекламным щитом, потому что я рассчитала, что они не пройдут сквозь столб и обойдут меня. Этот драйв мне бы не хотелось вспоминать.

А что касается повседневной работы, у журналиста не бывает рутины. Если внутри у него есть огонек, чертик, который все время подкидывает и подхватывает, если ему хочется докопаться.

О статусе профессии

Мне в жизни повезло работать так, как я хочу. Это огромное счастье, я понимаю, что не каждому такая доля выпадает. Мне повезло работать в шикарных редакциях, отвечать перед коллегами, которых я уважаю, и перед собой там, где я себя уважаю.

Это мой статус, понимаете. Это прежде всего о том, что ты имеешь счастье работать с коллективами, в которых тебе комфортно и в которых ты можешь быть статусным журналистом.

О жертвах ради профессии и возрасте

У меня было очень много жертв принесено именно из-за профессии. Это, наверное, семья в понимании «мужчина – женщина», это неприятности моего сына в определенный период, это те же моменты самоуничижения, самоуничтожения, профессионального выгорания, к которым приходит любой журналист, когда наступает период черной, серой полосы.

Чем бы никогда не пожертвовала? Да профессией! (Смеется. — Ред.) Я иногда думаю: время, годы, пора уходить, дать дорогу молодым, что называется. Но я же ничего кроме не умею делать, разве что посуду мыть и то не люблю. Это та профессия, в которой не бывает бывших.

Еще хотела бы обратить внимание наших коллег на один аспект: на отношение к пожилым журналистам, журналистам-ветеранам. Мне очень хочется, чтобы эта сила была востребована. Чтобы вытягивали их, якобы ушедших на пенсию. Они умеют и хотят работать. Они могут в редакциях работать стилистами, людьми, которые научат писать тексты.

 На одной из школ молодого журналиста я смотрела итоговые работы, выполненные в форме лонгридов, где все есть: много фото, много видео, хороший звук, все красиво. Но когда я прочитала тексты… Люди!!! Надо учить молодых журналистов писать.

Это могут делать журналисты старшего поколения хотя бы потому, что за годы они научились работать со словом, со стилем, умеют это делать.

Ирина Левшина: Ненавижу расхожую фразу «выйти из зоны комфорта»

Катерина Борисевич о работе с МВД: Если кому-то не угодил, просто делают вид, что тебя нет

Наташа Хамутовская: Я «полевой» журналист. Готова идти ночью по болоту, пересаживаться с электрички на коня!

Саша Романова: Если на алтарь журналистики столько людей кладут свои жизни, не стоит говорить, что здесь болото

Дарья Сапранецкая: У нас в фотожурналистике — День сурка ВИДЕО

Юлія Слуцкая: Людзі ў эміграцыі губляюць сувязь з рэчаіснасцю ў Беларусі

Яўгенія Доўгая: Ёсць матэрыялы, дзе я не магу называць імёны герояў ВІДЭА

Татьяна Коровенкова: Я обычно даю сдачи в ответ на хамство

Ірына Новік: Адчуваю сябе Калумбам! І гэта прыемна

Наста Бойка: У мяне ёсць план на ўласнае медыя праз некалькі гадоў