Символ-Париж

В действительности Париж интригует куда больше, чем все о нем прочитанное, подсмотренное в чужих видеокадрах, придуманное когда-то в юности, нафантазированное под распространенным, но почему-то таким пронзительно-интимным клише: мой маленький Париж.

Мой. Маленький…

В Париже дурно пахнут бродяги, развалившиеся на входах в подземку, и продавщицы грузят бесподобные французские духи в металлические универсамовские телеги – для молодой «зачехленной» жены какого-то подстарковатого восточного господина.

Два высоченных атлета-полицейских – красавец-блондин и темнокожий «мачо» – у Собора Парижской Богоматери провоцируют попроситься хоть сфотографироваться рядом; и ехидное «обнять и плакать!» вызывает цепочка совсем не грозных, низкорослых, перешучивающихся как-то по-домашнему стражей французского порядка, лениво бредущих за шумной толпой неевропейского вида демонстрантов.

На улице Сен-Дени, где мы квартируем, с утра пахнет кофе и свежей выпечкой, а вечером – огни и запахи разврата.

И в апартаменты, снятые нами, ведет такая крутая и неудобная, но такая парижская старая лестница! И в окно, которое мы распахиваем под самым парижским небом, нет-нет пошлет игривый привет какой-то добродушный гуляка…

У меня нет знакомых среди французских журналистов. Более того – есть опыт обидного «кидалова» при давней попытке сотрудничества с одной из французских радиостанций. Но на планерку в Char­lie Heb­do пришли, в общем-то, такие, как я – с опытом побед и поражений, наверняка не однажды костерившие свое ремесло, но любившие его до безумного всепрощения.

«Мой маленький Париж» – это форма и формула состояния любой творческой души, свозь грязь, несовершенство и безобразие способной вычленить и пестовать в этом мире высокое, наивное и такое необходимое для существования человека понимание всепобедности разума, красоты и добра.

Любой из нас склонен видеть этот мир худшим, чем он есть. Любой из нас верит, что есть мир лучший. «Мой маленький Париж» – это формула лучшего из миров, свитая из мечтаний и собственного понимания совершенства мироустройства.

У людей, стрелявших в Char­lie Heb­do, у тех, кто порол и в течение 19 недель будет ежедневно пороть плетью саудовского блогера Раифа Бадави, и – простите – тех, кто заблокировал «неправильные» белорусские общественно-политические сайты, –  своя формула  миропорядка.

Ладно бы, без пленительного для вольнолюбцев имени «Париж»… Но ведь и без «мой» – собственное «я» категорически отметено, и маленький мир любого из людей (стран, народов) объявлен подлежащим уничтожению по причине «неверности».

Нет маленького. Есть грозное великое, приказывающее терпеть, молчать и, собственно, ходить строем…

Исступленная религия и исступленная идеология – одно и то же. Ведущие комментаторы российских телеканалов, истерично насаждающие особые правила «русского мира», по сути не разнятся с фанатичными устроителями «исламского порядка».

«Що занадто, то не здровэ», – уберегала меня когда-то от крайностей бабушка, и эта старая пословица, распространенная на западе Беларуси, по сути – основа цивилизованных оценок. Мир, взвинченный нынче предчувствием неизбежности глобальных и локальных столкновений, так важно отвести от крайностей!

Но любой из творцов (пусть даже кто-то считает журналистов подмастерьями в этой касте) обнажает крайности жизнетечения именно в стремлении уберечь человека и человечество от порока, распада, смерти. Не каждый – Шекспир, но сюжет классической трагедии может вместиться и в газетную информашку, а роковое «Быть или не быть?» – встать незапланированным мучительным вопросом посреди телевизионной дискуссии.

Замолчать? Переписать? Подстраховаться от наказания плетьми и автоматной очередью?

Я не знаю ответа и не готова дать совет. Закрытая радиостанция, разогнанная газета – тоже ведь расстреляны в упор, с разбросом кровоточащих судеб…

Мой «маленький Париж» оправился, однако, перебесился и перетосковал, и вновь готов с любопытством принюхиваться к запахам выпечки и кофе, посмеиваясь, что видел над этими уличными столами и отблески красных фонарей…

Парижане, переживавшие в эти дни одну трагедию за другой, выходили в людные места с табличкой «Я – Шарли». Ряд европейских изданий, однако, не откликнулись на призыв перепечатать карикатуры из расстрелянного еженедельника Char­lie Heb­do из-за опасений за жизнь своих сотрудников. Все люди – из плоти и крови, и каждый решает сам.

Впрочем, мир сейчас критически зависит от суммы решений.

Лидеры европейских стран решили выйти на митинг в поддержку единства, который пройдет в воскресенье в Париже. Помимо французского президента, пообещавшего выступить «в защиту французских ценностей», свое участие в митинге к ночи в пятницу подтвердили премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон, премьер-министр Испании Мариано Рахой, канцлер Германии Ангела Меркель, премьер-министр Италии Маттео Ренци…

Пресса не сообщает пока о готовности пройти по тревожному Парижу руководителей стран, обещавших «мочить в сортире» отечественных террористов и бандитов или демонстрировавших необъяснимую смелость в местах, где только что сработали слаженные «токарями и слесарями» взрывные устройства.

Может, Париж – далеко?

Нет, но в другом измерении.