О дактилоскопии, товарище Кирове и главвреде

Белорусская милиция умерла 19-го декабря 2010 года. Для меня и для многих. Погибла не смертью храбрых, а погнавшись за «сахарной костью». Теперь её нет. В смысле — милиции.

Поэтому тем более удивительным для меня был голос в телефоне. «Вас беспокоит оперуполномоченный…» Я хотел ему сразу сообщить, что его больше нет, но воспитание не позволило. Он же надеется, а тут я со своей окончательной правдой.

Голос в телефоне попросил (как до этого просили голоса других, тогда ещё живых, ещё «тёплых» сотрудников УВД) сдать отпечатки моих пальцев. Самое смешное, что принятые не так давно поправки в закон о дактилоскопии вызвали к жизни я и ещё два наших местных жителя, подав в Минский суд коллективный иск о признании распоряжения министра МВД, Наумова, о прохождении гражданами дактилоскопии, незаконным. Суд, как и полагается белорусскому суду, стал дело волокитить, министр МВД, Наумов, тем временем сбежал в Москву. Наши же «смотрящие за порядком» быстренько родили поправки в закон, а люди, считающие себя депутатами Палаты представителей, проявив несвойственную им прыть, эти поправки утвердили. Красота!

И если раньше требовать прохождения дактилоскопии у милиции не было никакого права, теперь вроде бы такое право оформлено законодательно. Право подозревать всех белорусских мужчин 18–55 лет в совершении террористического акта в Минске с третьего на четвёртое июля 2008 года. Ага, ну ладно, думаю я, хорошо, что хоть в покушении на товарища Кирова не обвиняют. Уже хлеб, как говорится в народе.

Но всё-таки мне обидно и как то, знаете, оскорбительно. Дожил я до 40 лет, доработался до руководителя СМИ, милиции никогда не трогал, ну, соответственно, и она меня никогда не чапала, и вот — здрасьте вам. Будьте добры сдать ваши отпечатки в связи с приснопамятными событиями в Минске. Ну, а я тут причём? — раньше спрашивал я у живых еще милиционеров. Я, прошу прощения, главный редактор газеты, живу в Бобруйске (причём, сам туда поехал, никто меня, отметьте, как других, туда не посылал), в Минске в вышеозначенный срок не был, с товарищем Кировым не знаком. Какая связь? Связь-то какая? Вы там что-то такое подорвали, достаточно технично и резонансно, ну так и разбирайтесь между собой, кто, когда и почему. А мне, понимаете, обидно, — и за державу, и за себя, и вообще… Короче, не пойду я сдавать свои отпечатки. Даже и не просите! Вот американцам в посольстве для получения ихней визы — сдам, а вам — нет. Потому что вы меня обвиняете бог знает в чём, а они — не обвиняют, просто у них процедура такая. Законная и безопасная. Без последствий для правового самочувствия.

Но так было раньше. Теперь — есть закон. Вроде бы. Это с одной стороны.

Но — с другой стороны, — есть я. И уже не вроде бы, а точно — есть. Я — доживший до сорока лет, доработавшийся до главвреда государства, никогда не имевший «приводов» и прочих административных статей. Правда, в современной Беларуси это уже не повод для гордости, а, скорее, признак непорядочности — не иметь «приводов» и административных статей. Но это отдельная, грустная тема…

Поэтому — отвечаю я голосу в телефоне, принадлежавшему погибшему милиционеру, — ввиду изменения в законодательстве, я не отказываюсь, так сказать, пройти эту самую вашу дактилоскопию, но сделаю это только в свободной, демократической стране, когда буду уверен на все сто: завтра мои отпечатки не окажутся на месте какого-нибудь происшествия, скажем, на рукоятке того самого револьвера, из которого стреляли в товарища Кирова. Потому что, согласитесь, говорю я голосу погибшего милиционера, если завтра вам, под угрозой увольнения, прикажут найти отпечатки моих пальцев, скажем, на луне — вы ведь найдёте? Найдёте ведь?
Голос в телефоне молчит.

Ну, конечно, найдёт. Попробует только не найти, то-то ему будет…

Свои отпечатки в этом материале оставил
Анатолий Санотенко