У Катерины Борисевич — день рождения. Сегодня о ней рассказывают герои ее материалов

«Оставайся такой же смелой, гордой и непокорной. Все в жизни проходит, и эта черная полоса тоже пройдет»

31 января 2020 года у Катерины Борисевич вышел текст об Ирине Шитько, которая в 1985 году попала в авиакатастрофу, выжила, но потеряла в ней своего любимого человека. Для Кати это была очень важная и непростая история.

Чтобы рассказать о нашей коллеге, которая встречает свой день рождения в жодинской тюрьме, Ирина Шитько приглашает к себе домой. Здесь же они общались в январе 2020 года. После этого Катерина встречалась с Ириной еще раз — тогда они вместе ездили на кладбище, где похоронены погибшие в авиакатастрофе, в том числе — любимый Ирины Валерий Леденев. 1 февраля 1985 года они летели из Минска в Ленинград, чтобы «посмотреть зимний город и купить свадебное платье». Полет продлился всего 2 минуты и 40 секунд. ТУ-134 рухнул в лесу возле деревни Нежевка Червенского района, из 80 человек в живых остались 22.

Время, говорит Ирина, идет, но не лечит. Катастрофа отобрала у нее любимого человека и здоровье, изменила ее тело и характер. Но еще одну — более глубокую — травму она получила после, когда далеко не все отнеслись к ее трагедии с пониманием: позволяли себе некорректные комментарии, когда назначали страховые выплаты, измеряли ожоги сантиметром, «чтобы только не заплатить лишний рубль».

Мы беседуем с Ириной и думаем: как непросто Кате было завоевать доверие своей героини. Но у нее все получилось.

Ирина говорит, что сначала Катерина отыскала ее электронную почту. Они обменялись номерами телефона, а после встретились. Так и познакомились.

— Катя очень милая и приятная в общении. Я думала, что она совсем молодая девушка, а у нее, оказывается, уже взрослая дочь.

Не раз Ирина порывалась отправить Катерине посылку с угощениями в СИЗО, но, говорит, не смогла найти информацию, как это правильно сделать. Поэтому, когда мы приходим к ней в гости, она сразу же достает купленные заранее кофе, вафли, конфеты. Мы объясняем, что Катя запрещает передавать ей много сладостей, все должно быть дозированно и строго по списку. Ирина настаивает: «Мне так хочется передать ей хоть что-то!».

— Когда Катерину задержали, вы сразу поняли: это та Катя, которая писала о вас?

— Поверила не сразу. Подумала так: за несколько дней до этого задержали Катерину Андрееву, которая вела стрим с «Площади перемен», при чем здесь Катерина Борисевич? А потом, когда объявили причину ареста, я не могла с этим смириться: «Какой ужас. Как же так?» На самом деле девочки просто героини. Не представляю, как они там находятся. Просто не укладывается в голове.

— Почему тогда, год назад, после 35 лет молчания вы решили довериться Кате и рассказать свою историю?

— Потому что она сказала, что нашла документы, о которых раньше не было известно, что прошло 35 лет, и она хотела бы написать статью о тех событиях. Мне показалось, что я могу рассказать свою правду, что никто никого не спасал, каждый был сам за себя. Ведь когда я в первый раз в самолете пришла в сознание, по мне прошлись и ударили сапогом по голове — и я опять отключилась. Спасали только на земле, когда выносили из этого заросшего леса. Пережить авиакатастрофу — все равно как побывать в печи.

До этого я читала интервью стюардессы. Не хочу никого выводить на чистую воду, но я прекрасно помню, как все было. До пробоины в хвосте у меня хватило сил доползти, а дальше — все. Меня вытянул какой-то мальчик. Все были в шоке, и каждый действовал так, как ему подсказывала интуиция, а не разум. Я выбралась и босиком носилась вокруг самолета, пыталась пройти на противоположную сторону, потому что не верила, что там остался мой любимый человек. Это был ад. Потом, когда я стояла рядом со всеми, навалилась такая безысходность, обреченность, бессилие. Я опустилась на грязный снег и просто лежала на нем.

Горе потери очень тяжело пережить. Это был дичайший стресс и шок. По тем временам мне нужен был психолог, но я могла обратиться за помощью только к психиатру, а это грозило тем, что меня могли поставить на учет в психдиспансере.

Долгое время, когда я слышала шум летящего над городом самолета, моя голова автоматически вжималась в плечи. В самолет я смогла сесть только семь лет спустя. Сейчас у меня начинается нервозное состояние уже по пути в аэропорт. Хотя, говорил мой папа, якобы один снаряд дважды в один окоп не попадает. Но есть же исключения. Правда, теперь мне стало все равно. Видимо, я уже не боюсь себя потерять.

— Очень хорошо понимаю Катю, как непросто ей было разговаривать с вами на такую тяжелую травмирующую тему.

— Так и было. Просто, наверное, я уже была готова говорить, поэтому доверилась Катерине и откровенно ей рассказала о том, что было в моей жизни. Она была очень корректной. Я чувствовала, что она боялась причинить мне боль и вела разговор максимально аккуратно и тактично.

— В тексте Катя подробно описывает ваши чувства и переживания, каково вам рассказывать о пережитом. Она их верно уловила?

— Да. В конце я даже расплакалась, причем довольно сильно. Потому что это больно. Мои дедушка и бабушка прожили более 50 лет вместе, мама с отцом — тоже. Относиться к жизненным потерям легко я не могу. Если бы в то время я поработала с психологом, может быть, я бы раньше от всего этого отошла.

Напоследок мы просим у Ирины пожелать Кате что-то хорошее в ее день рождения. Ирина на секунду задумывается — и на глазах проступают слезы.

— Мне почему-то сразу захотелось плакать, — говорит Ирина Шитько, но сразу же берет себя в руки: — Катюша, милая, держись. Ты молодец. Ты умница. Это Ирина, если ты меня помнишь. Но, конечно же, помнишь. Оставайся такой же смелой, гордой и непокорной. Все проходит в этой жизни, и эта черная полоса тоже пройдет. Наверное, она добавит тебе опыта. У тебя вся жизнь впереди. Я желаю тебе здоровья, упорности, силы воли и духа. Я не сдаюсь — и ты не сдавайся.

«Пусть знает, что все за нее. Пусть это осознание держит ее там. Мы ее очень ждем»

В 2019 году Катерина написала материал о двух девушках, которые отсидели в женской гомельской колонии и снялись в документальном фильме Анастасии Мирошниченко «Дебют». Тогда две героини «Дебюта» Алина и Оксана рассказали TUT.BY, смогли ли они уснуть в первый день на свободе. Что чувствовала молодая мама, рожая своего первенца под конвоем? И почему колонию они считают хорошей школой жизни? Этот материал — летопись двух отдельных жизней, книга, которую хочется перечитывать снова и снова.

Режиссер Анастасия Мирошниченко рассказывает, что, когда Катерина обратилась к ней с просьбой о контактах девушек — героинь фильма, уже было много журналистов, которые хотели взять такие интервью. Анастасия спрашивала, может ли она передать контакты журналистам, но девушки отказывались. Сначала они с энтузиазмом давали комментарии, но потом, возможно, устали от этого. Но это не самое главное: скорее всего, они для себя перевернули уже эту страницу и не хотели вспоминать. Тем не менее несколько девушек сказали, что они не против поговорить с Катериной. Так на TUT.BY вышли истории Алины и Оксаны.

— У Кати прекрасно получилось расположить к себе собеседниц. Когда я увидела готовый материал, который вышел на портале, скажу честно, читала и плакала. Позвонила Кате и в слезах говорила: «Спасибо большое! Какая вы молодец!». То, что девочки рассказали, показывает всю нашу систему. Когда Оксана в этой статье рассказывает, что она постеснялась пойти на выпускной к дочери, сидела во дворе рядом… Представьте, как ей было стыдно с судимостью идти, какой внутри у человека комплекс. Я сказала тогда Кате, что у нее вышел очень душевный материал. Мой фильм рассказывает о том, каково там, а она сделала такой потрясающий материал о том, с чем сталкиваются люди, которые выходят, — говорит Анастасия Мирошниченко.

Анастасия вспоминает ситуацию, когда в колонии девушки во время репетиции спектакля дурачились. Одна взяла в руки микрофон и спрашивала у другой, куда она, известная актриса, поедет после репетиции, если за ней заедет водитель? А та ответила, что растерялась и не может сказать, куда поедет. Та стала ей подыгрывать и спросила, а вот если вернуться из фантазии в реальность, то куда она пойдет после репетиции? Она сказала, что пойдет в отряд. И когда снова девушке предложили представить, что она актриса и за ней заехал водитель, на вопрос о том, куда они поедут, она отвечала: «Мы едем, едем, едем…»

— Это отражение ситуации, когда человек, который сидит семь лет, не может даже в игре представить, куда поедет. Вот что длительный срок делает с женщинами — они становятся абсолютно социально не адаптированы. И Катя смогла в своем материале это показать.

Анастасия говорит, что желает Кате в ее день рождения крепкого здоровья, потому что условия заключения очень сильно влияют и на физический, и на моральный аспект.

— Мне очень хочется ей пожелать сохранить по возможности хорошее настроение. Я помню ситуацию, как одна девушка в колонии все время шутила и смеялась. Но когда я у нее спросила, почему она хохочет, та сказала: «А что здесь остается, чтобы выжить?» Мне хочется, чтобы Катя постаралась даже в этой ситуации искать хорошее. Пусть даже это сложно, но надо найти в этом хорошее. А хорошее в этом есть: она рассказала правду и рассказала ее всем. Да, никто не хотел, чтобы это было такой ценой для нее, но ее очень многие люди здесь ждут. Пусть знает, что все за нее. Пусть это осознание держит ее там. Мы ее очень ждем. Передайте Кате, что я ее обнимаю!

«Катя вдохновила отца жить, бороться, сказала, что можно найти правду»

Альфонс Желток — один из самых известных жителей Ивенца. Он — «механик от Бога». Еще подростком сконструировал собственный велосипед, а в 28 лет собрал свой первый трактор. На пенсию ушел только в 72 года, награжден медалью «Ветеран труда». В 2018‑м он оказался в ситуации, которую называл одним емким словом «пекла». Продав старое ружье, с которым 30 лет назад ходил на охоту, пенсионер стал обвиняемым по ч. 2 ст. 295−1 УК (Незаконный сбыт охотничьего огнестрельного гладкоствольного оружия). Дело попало в суд, и в местных СМИ вышла по этому поводу небольшая заметка. Катя зацепилась за нее, так они с семьей Желток и познакомились.

— На отца Катя вышла через меня. Она мне позвонила, мы договорились встретиться и вместе поехали к отцу, — возвращается к тем событиям Геннадий, сын Альфонса Станиславовича. — Она такая щупленькая, отец, когда ее увидел, сказал: «Дзіцятка, што ж ты мне паможаш, нічога ўжо не паможаш». Она ответила: сдаваться нельзя, нашла хорошие слова для пожилого человека. Он заулыбался и стал рассказывать.

Сначала рассказывал «за жизнь», потом о своих книгах, затем они с Катей и Геннадием поехали на старое кладбище, которое Альфонс Станиславович нашел и очень надеялся, что им заинтересуются историки.

— Катя умеет слушать. Она задавала вопросы, ей было интересно, — описывает ту ситуацию Геннадий и вспоминает, что начинать говорить о ружье папа никак не хотел. — Уголовное дело испортило ему душевное состояние, кто же захочет про это говорить. Но, общаясь с Катей, в какой-то момент отец понял: перед ним добродушная девчонка, и открылся ей.Ситуация оказалась следующая: у Альфонса Станиславовича было охотничье ружье, которым он много лет не пользовался. Увидев в районке объявления о покупке и продаже ружья, мужчина решил продать и свое. О «сделке» сам сообщил в милицию и только тогда узнал, что это нужно было сделать «до», а не «после».

— С тех пор как отец перестал ходить на охоту, законы поменялись. Он этого не знал и попал под статью, — говорит Геннадий. — После встречи с папой у Кати получился добрый материал. Если из-за сложившейся ситуации у кого-то и были про отца негативные мысли, то текст показал, какой папа на самом деле хороший человек. Представьте, за 55 лет водительского стажа у него не было ни одного нарушения, а тут в 81 год уголовное дело.

Катя общалась с семьей не только до выхода текста, но и после — до и во время суда.

— Наш дедушка боялся, что его могут посадить, но в душе знал: ничего плохого он не сделал, поэтому не понимал, зачем ему адвокат. Решил защищать себя сам. Катя ему советовала не волноваться, а рассказывать в суде все так же честно и искренне, как он говорил ей.

Кроме семьи Желток, Катя связывалась и с прокурором Воложинского района. От него она узнала, что Альфонс Станиславович мог обратиться с ходатайством о прекращении в отношении него уголовного преследования с привлечением к административной ответственности. По образованию Катя журналист, но за годы работы судебным репортером познакомилась со многими адвокатами страны. Проконсультировавшись у одного из них, она сама составила для пенсионера нужное ходатайство.

— В тот день, когда мы принесли ходатайство на процесс, в суд поступила экспертиза по ружью. Оказалось, оно неисправно, поэтому ходатайство не понадобилось, — говорит Геннадий.

Неприятная ситуация закончилась хорошо: уголовное дело закрыли, а административное не открывали.

В конце марта Альфонс Станиславович отметил день рождения. Ему исполнилось 84 года. Отец, говорит сын, чувствует себя бодрячком, активен, закончил свою третью книгу.

— Историю с уголовным делом мы стараемся не вспоминать, не хотим лишний раз тревожить отца. В момент, когда на него все это свалилось, он не испытывал надежды на помощь. Катя же вдохновила его жить, бороться, сказала, что можно найти правду. Сейчас про отца и его деятельность знают многие. Думаю, Катины статьи нам помогли. Осенью к нам приезжала Светлана Боровская, делала про нашу семью сюжет.

В день рождения Кати семья Желток желает ей здоровья и просит держаться, как пару лет назад держался их Альфонс Станиславович.