Суд и удилище

Итак.

Идет дело по заявлению Игоря Логвинова о признании недействительным приказа Министерства информации о лишении его лицензии на издательскую деятельность. В зале довольно много народа (при том, что просочились не все: тех, у кого не оказалось паспортов, или, напротив, оказались фото-видеокамеры, в суд не пустили).

У допущенных к гласному правосудию паспортные данные переписаны на входе, но судью это не устраивает. Она просит всех и каждого вновь предъявить ей документы и объяснить, кого он(а) представляет («Я представляю писателя Владимира Орлова», – говорит писатель Владимир Орлов).

Знакомство, правда, оказывается односторонним. Сама судья представиться почему-то забывает. Как не представляет и секретаря судебного разбирательства. Не рассказывает, что за дело слушается. Не проверяет (разве что на глазок) явку лиц, участвующих в деле, и их полномочия, не разъясняет им их права и обязанности…

Да, я понимаю, что это дело журналистов и литераторов – выуживать подробности, даты, явки, имена.  Но есть же и Хозяйственный процессуальный кодекс!

Порядку проведения судебного заседания в нем посвящена целая страница текста (статья 176), но Татьяна Протащик (раскроем личность судьи) ограничивается последним абзацем о порядке проведения кино-фотосъемки, звуко- и видеозаписи.  И сразу переходит к делу (а чего затягивать, спрашивается?). «Есть ли у участников какие-либо  дополнения к материалам?» – интересуется судья и сразу же предлагает приступить к прениям.

Добавления, однако, находятся. Добавления, ходатайства, вопросы…

Но, кажется, после такого вот начала процесса они явно излишни.